Ректор УрФУ о политике государства в области образования и науки

12:59, 22 декабря 2011

В. Кокшаров: «Если мы сейчас не вернемся к финансированию фундаментальной науки, через 5-10 лет нам нечего будет делать и в прикладной»

Крупнейший вуз Урала прожил первый полноценный год, весьма насыщенный. Произошло не только структурное оформление УрФУ, но и прорывы в оснащении, международном сотрудничестве, позиционировании университета в глобальном мире науки. У УрФУ огромные планы – прежде всего, по созданию современнейшего кампуса на озере Шарташ в Екатеринбурге, где в один «организм» объединят учебные корпуса, лаборатории, технопарки, общежития. Главное – чтобы государство полностью развернулось лицом к образованию и науке и промышленность развернуло. Об этом рассуждает ректор УрФУ Виктор Кокшаров.

— Виктор Анатольевич, пока в широком публичном пространстве об УрФУ, в основном, известно, что это конгломерат УГТУ-УПИ и УрГУ. А в чем, в принципе, польза от объединения в один университет технических, естественнонаучных и гуманитарных факультетов? В чем замысел, оправдывающий задумку впрячь «в одну телегу коня и трепетную лань»?

— Начну с того, что история у наших вузов общая: все вузы Урала, как птенцы, вылетели из одного гнезда – это Уральский госуниверситет, который был создан в 1920 году по декрету Ленина. Это, в том числе, Уральский индустриальный, впоследствии – политехнический институт. Сейчас пришло время собирать камни. И два самых больших и уважаемых в научно-образовательном сообществе вуза «слетаются» вместе. Конечно, в короткий срок преодолеть инерцию, разделение по своим историческим традициям учебного и научного процессов невозможно. Для этого должно пройти существенное время. Но наши сотрудники, их значительная часть, уже почувствовали пользу от объединения.

Во-первых, статус федерального университета дает возможность вкладываться в серьезное переоснащение научного и учебно-лабораторного парка. И те, кто работает на вчерашних факультетах, а сейчас в департаментах УрФУ – естественники, например, – уже почувствовали это. Еще до юридического оформления объединения, в мае, мы выделили первый транш, 80 млн рублей, на оснащение факультетов этого профиля – тех, что сейчас объединили в Институт естественных наук. Поэтому там никаких проблем по поводу объединения нет, там все очень плавно произошло.

Во-вторых, очень многие преподаватели, как из УПИ, так и из УрГУ, почувствовали пользу от того, что стали разрабатывать инновационные образовательные программы и получать за это деньги. Ведь раньше преподаватель хоть и делал то же самое, никаких денег за это не получал. Много преподавателей из Института социальных и политических наук, из Института гуманитарных наук и искусств в этом году съездили на зарубежные стажировки, получили возможность участвовать в зарубежных конференциях. На зарубежные стажировки мы отправляем по 200 человек в год. Раньше такие возможности были очень ограниченны, а сейчас это делается за счет программы развития нашего федерального университета.

Далее, за счет объединения мы начинаем, пусть потихоньку, приводить в порядок имеющуюся инфраструктуру. Она же построена еще в 30-х годах прошлого столетия. Вот это здание, где мы сидим (главный корпус УрФУ на ул. Мира, 19 в Екатеринбурге – ред.), оно же 37-го года постройки. Понятно, что все это настолько устарело, особенно коммуникации, что если мы ничего не будем делать, здание просто обрушится. Поэтому мы приступаем к комплексным ремонтам, берем здания, такие как здание физтеха, например, и меняем там все коммуникации – по воде, электричеству, канализации, теплоснабжению. В результате получаем еще и возможность устанавливать уникальную зарубежную аппаратуру, у которой нет аналогов в России, так как у нее особые требования к коммуникациям.

— То есть без ремонта сети просто не выдержали бы этой аппаратуры? 

— Конечно! Далее, в этом году мы закупаем научной аппаратуры на 500 млн рублей. Ну когда бы была такая возможность! Да и была бы она вообще, если б мы не получили статус федерального университета?  Не было бы!

Какая была альтернатива? Оставаться врозь региональными вузами, хорошими, с историей, традициями, но без возможности серьезного развития, потому что все равно все упирается в статус и деньги. Сегодня же статус федерального университета дает нам возможность активно выступать на международной арене, благодаря этому мы стали центром организации международного сотрудничества в рамках ассоциации ведущих университетов России.

Мы активно привлекаем зарубежных преподавателей и студентов. Только в этом году мы приняли на первый курс дополнительно 311 иностранных студентов. И еще где-то триста сейчас «на подходе» из Казахстана, на дистантное обучение. Всего же у нас в этом году тысяча зарубежных студентов. И не только из стран СНГ, но из Китая, Таиланда, Вьетнама, Малайзии, Гвинеи.

— То есть вы такая живая лаборатория интернационализма?

— Конечно. И институт продвижения положительного имиджа России в мире. Ведь студенческие связи – они на всю жизнь. Скажем, в Монголии выпускники УПИ сегодня занимают самые высокие государственные, правительственные посты. Китайцы, учившиеся в УПИ в 60-е годы, сегодня министры и губернаторы провинций. Они с удовольствием встречаются, вспоминают студенческие годы…

Мы становимся университетом с международной известностью. Постоянно улучшаем свои позиции в рейтинге мировых университетов – QS, находясь в диапазоне 450-500 мест, и есть понимание, что мы можем продвинуться дальше. Надо сказать, что в этом рейтинге находятся 700 мировых университетов из 20 тысяч. И только 13 российских, а в пятисотке – только 7. Перед нами, перед УрФУ, – МГУ, Санкт-Петербургский университет,  Бауманка, МГИМО. Новосибирский университет. Первый за нами – Томский университет. И это тоже результат приобретения статуса федерального университета.

Как следствие – буквально каждую неделю к нам кто-то приезжает с публичными лекциями, дискуссиями. Таким образом, мы организуем среду, в которой комфортно жить и работать людям с нестандартным мышлением. А именно такие люди и двигают науку.

— Значит, вы выполняете еще и просветительскую функцию, распространяя свое влияние на весь город, может, даже на регион? 

— Безусловно. В этом тоже миссия федерального университета. Мы не можем, не имеем права работать только на себя. Нам дают большие бюджетные деньги, и мы понимаем, что должны их отрабатывать – работая на весь регион, на федеральный округ, на всю Федерацию. И поэтому мы активно участвуем в создании программ социально-экономического развития – наши преподаватели и ученые готовили программу под особую экономическую зону «Титановая долина», программы социально-экономического развития УрФО и Свердловской области. Мы активно взаимодействуем в рамках экспертных групп по подготовке  стратегии развития страны, Стратегии-2020. Кузьминов и Мау (Ярослав Кузьминов – ректор Высшей школы экономики, Владимир Мау – ректор Академии народного хозяйства при правительстве РФ – ред.) к нам первым обратились с предложением создать региональную группу по разработке Стратегии. И мы ее создали, дали свои рекомендации, надеемся, что они войдут в состав общего документа на уровне Федерации.

— Известно, что в ходе объединения двух вузов не обошлось без обид. Так, некоторые гуманитарные факультеты, например мой родной факультет журналистики, посчитали себя пониженными в статусе. Удалось ли на сегодняшний день преодолеть недопонимание, прийти к общему знаменателю?

— Уверяю вас, мы не рубили и не рубим с плеча. Мы соблюдаем баланс во всем – в распределении финансовых средств, в построении руководящих органов – того же ректората, где значительное представительство кадров УрГУ. Только один институт возник на базе факультетов обоих университетов – это Высшая школа экономики и менеджмента. Все остальные созданы на самостоятельной базе вузов и на основе решений их ученых советов.

А что касается факультета журналистки, я считаю, у него появляется шанс для серьезного развития. Это небольшой факультет, у него мало кафедр, сейчас там не так много студентов. Но у него есть возможность превратиться в полноценный институт, и я разговаривал об этом с Лозовским (Борис Лозовский, декан факультета журналистики УрГУ – ред.). Я вижу в будущем Институт коммуникативистики, который будет заниматься не только журналистикой, а в целом сферой массовых коммуникаций – это и Интернет,  и пиар, и правовые вопросы, и бизнес-процессы в сфере СМИ, очень много может быть направлений. Я понимаю, что когда-то у руководителей этих направлений были расхождения. Но альтернативы нет, нельзя окукливаться. За счет расширения границ исследований мы увеличиваем количество связей, усложняем их, и это дает нам возможность решать все более крупные задачи, образовательные и научные. И решая их, мы можем привлекать как технарей, так и естественников и гуманитариев.

Наша уникальность в том, что мы «закрываем» 80% образовательных направлений, имеющихся в России. И, следовательно, способны решать крупные научные задачи – этой возможности лишены другие вузы Урала. Да еще и с зарубежьем работаем. В этом году в УрФУ поступило много абитуриентов из других регионов Уральского федерального округа, страны, много ребят из ближнего зарубежья. Кстати, 8 и 9 января в нашем университете, во всех институтах – дни открытых дверей, приглашаем абитуриентов и их родителей.

— Не секрет, что представители власти и экономического сектора подчас воспринимают предложения ученых как нечто фантастическое и потому нерациональное. Насколько, по-вашему, реалистичны ваши разработки? И как они воспринимаются?

— У власти и промышленности есть запрос на инновации – идеи, научные разработки, которые могут быть превращены в деньги, коммерциализированы. Мы же хотим, чтобы Свердловская область превратилась в центр инновационного развития, чтобы наш регион ушел от образа старопромышленного, где только льют металл и катают трубы? Хотим. Но сейчас даже металл надо лить по-умному, инновационно – ведь растет спрос на новые, альтернативные, композитные материалы. А откуда добывать эти инновации? Ведь не во власти же. Этот продукт и должны давать университеты, в том числе УрФУ. Это, кстати, новая функция университетов. Раньше они инновациями не занимались, раньше, в советское время, этим занимались отраслевые институты, а задачей университетов были учеба и наука. Но сейчас системы отраслевых институтов нет. И университеты заняли эту нишу.

Если говорить о текущем моменте, то мы стали победителями конкурса правительства РФ на создание инновационной инфраструктуры и получаем более 130 млн рублей за три ближайших года. Мы создали с нуля уже 43 малых инновационных предприятия, создаем несколько центров, где их разработки будут получать свое развитие – это центр радиационной стерилизации изделий медицинского назначения на физтехе, центр металлообработки и механообработки с самым современным оборудованием – 5-координатными станками и другие. Сейчас будем создавать уникальный центр по теплоэнергетике, для этого привлекаем средства немецкой компании ЕОN, вопрос прорабатывается в рамках российско-немецкого энергетического агентства. Мы создали целую систему «инновационного дайвинга», когда команды из наших ребят, студентов и аспирантов получают реальную поддержку: мы подаем их работы на конкурсы старт-апов и им выделяют деньги, чтобы они воплощали свои идеи. И по этим показателям мы лидируем во всем УрФО. Кроме того, мы еще и методический центр по распространению инноваций в федеральном округе.

— Вы сейчас говорили о взаимоотношениях с властью. А как же с промышленностью? Недавно слышал такую цифру: уральские ученые готовы предложить экономике инноваций на 36 млрд рублей. Но реальный запрос уральской промышленности – всего 13 млрд рублей, причем он удовлетворяется в основном за счет зарубежных разработок. Что это означает? Что наша промышленность невосприимчива к инновациям? Что она не доверяет именно отечественным инновациям? Или что наши инновации в действительности таковыми не являются, не являются актуальными для экономики?

— Промышленности действительно проще купить что-то готовое, причем за рубежом – на Западе или в Китае. Получил, смонтировал – и все. Но ведь есть проблемы наладки, настройки, совместимости оборудования. Есть вопросы безопасности, в конце концов. И не везде возможно внедрение иностранных технологий. И здесь мы видим свою нишу.

Ну и государство наконец что-то начинает делать. Совместно с промышленными предприятиями оно сейчас реализует проекты по актуальным для себя научным разработкам. Мы выиграли три таких гранта. И надеемся, если будет продолжение таких конкурсов, то и еще очень солидно выступим. Государство сейчас вкладывает средства в привлечение ведущих ученых к созданию новых научных школ. Здесь мы тоже выиграли грант, и у нас начинает работу ученый с мировым именем, специалист в области альтернативной энергетики и климатологии Жён Жузель, мы создаем под него лабораторию, где будут работать и наши, и иностранные ученые.

В общем, определенные подвижки есть. Но все еще важно, чтобы были созданы мощные стимулы для того, чтобы промышленность поворачивалась лицом к науке. Не только денежные, но и налоговые, нормативно-правовые.

— Промышленность сама такие условия ставит – дайте нам стимулы?

— И сама. Но главное – власть должна понимать, что пора промышленность к нам поворачивать. И тут одними окриками не обойтись. Если не будет выгодно, промышленность на это не пойдет, кроме отдельных энтузиастов, которые понимают, что – да, надо вкладываться в родное образование, в родную науку. Как это сегодня делает, например, НПО автоматики имени академика Семихатова, с которым мы создали очень серьезный, интересный совместный проект – образовательно-научный инновационный комплекс. Прямо на предприятии готовим магистров, и они, даже еще не получив высшее образование, «корочки» магистров, уже работают с главным конструктором, руководителями направлений. Сейчас подобный проект, причем с суммами в десятки раз больше, мы начинаем с Уральской горно-металлургической компанией. Она предлагает на своей площадке в Верхней Пышме создать научно-образовательный комплекс в сфере материаловедения и металлургии под профессии, которые нужны, в том числе, и самой УГМК. Компания готова вложить в этот проект порядка миллиарда рублей. Мы тоже готовы вложиться средствами из своей программы развития (конечно, это в несколько раз меньше, чем инвестиции УГМК). Это магистральный путь развития – частно-государственное партнерство. Нужно менять атмосферу в отношениях бизнеса и государства, и важно, чтобы власть давала самые разные посылы – политические, финансовые, налоговые.

— А фундаментальная наука – в каком она сегодня состоянии? Например, УрО РАН?

— У нас с УрО РАН очень плотное сотрудничество. Мы представляем, по сути, единый комплекс: многие научные сотрудники академии работают у нас по совместительству, даже председатель УрО РАН академик Валерий Николаевич Чарушин – сотрудник нашего Химико-технологического института. Академик Олег Николаевич Чупахин – один из ведущих сотрудников Института органического синтеза. Очень много таких примеров. Мы не разделяем друг друга. Наши преподаватели ведут научные исследования на оборудовании, которое есть в Академии наук. А то оборудование, которое мы приобретаем и устанавливаем, предоставляется сотрудникам Академии наук. Более того, для поощрения научной активности мы ввели очень серьезные доплаты, до 40 тыс. рублей в квартал за одну статью, тем нашим сотрудникам, кто печатается в зарубежных научных журналах. Есть такие, которые получат по 160 тысяч в год, а один так и 200 тысяч. И это в том числе совместители из Академии наук. Тем самым мы фактически спонсируем тех, кто работает в УрО РАН.

Взять последний пример, когда целая группа ученых получила городскую премию имени Татищева и де Геннина – там был наш профессор Владимир Васьковский, директор Института физики металлов УрО РАН Владимир Устинов – кстати, на его мощностях у нас осуществляется магистерская подготовка. Там был и Леонид Николаевич Шалимов, генеральный директор НПО автоматики, который одновременно является нашим профессором.

Другое дело, что фундаментальная наука нуждается в капитальном финансировании. Те заделы, которые были созданы при СССР, сейчас проедаются. И в некоторой мере делается упор на развитие прикладной науки – там-то отдача от финансовых вложений быстрее. Но если мы сейчас не вернемся к финансированию фундаментальной науки, то нам через 5-10 лет нечего будет делать и в прикладной. А здесь мы, к сожалению, наблюдаем негативные тенденции, когда говорится о возможности сокращения финансирования Российского фонда фундаментальных исследований, когда финансирование вузовской науки со стороны государства уменьшается. Тут и Академия наук страдает.  

— Вы упомянули о сотрудничестве с иностранными учеными. Я понимаю – наука не имеет границ. Но есть вопросы национальной безопасности: все мы живем в глобальной конкурентной среде. Как быть с этим?  

— Ну, это больше касается прикладной науки, когда какие-то идеи из фундаментальной науки воплощаются в конкретных научных разработках в сферах, связанных с обороной и безопасностью государства. Этим, кстати, занимаются и университеты, которые с удовольствием принимают «оборонные» деньги и выполняют соответствующие заказы. И мы тоже работали и будем работать в этом направлении. Есть определенные темы, направления, которые формируются государством в интересах определенных ведомств и финансируются по особым каналам, с допуском, с секретностью. Это все отработано с советских времен, с определенной перенастройкой, конечно. Между прочим, государство вроде бы начинает поворачиваться лицом к оборонке, увеличивая гособоронзаказ и финансирование исследований и опытно-конструкторских работ в этой сфере.

А если говорить о международном научном сотрудничестве, то мейнстрим все-таки в интеграции, а не в разобщенности. Особенно в фундаментальной науке. Ну не может здесь быть национальных границ! Теоретическая физика – она хоть где теоретическая физика. Да и в прикладных отраслях, в общем-то, – то же. Да, есть технологии двойного использования, но большая-то часть технологий предназначена для гражданской сферы. И здесь то, что делается коллегами из других стран, должно быть доступно и нам. Без этого мы не поймем, что происходит в мировой науке, следовательно, и у себя не сможем что-то поправить. Например, то, что делают наши, екатеринбургские химики в сфере органического синтеза – я имею в виду производство триазавирина («лекарство от птичьего гриппа» – ред.) и других препаратов, – стало возможным благодаря сотрудничеству с голландскими учеными. Не случайно один из них – Хэнк ван дер Плас – является нашим почетным доктором – совместно с ним академики Чупахин и Чарушин написали классическую книгу по нуклеофильному ароматическому замещению водорода, получившую международное признание. И это только один из примеров.

— А еще какие примеры международного сотрудничества вы можете привести?

— Например, в следующем году мы устроим две крупные международные конференции по сегнетоэлектрикам и доменной структуре сегнетоэлектрики. В ней примут участие 200 иностранных ученых. Вести конференцию будет профессор Владимир Шур, очень крупный специалист в области физической химии и нанотехнологий, создатель и руководитель наноцентра на Куйбышева, 48. Недавно у нас прошла международная школа по использованию синхротронов (это ускорители электронов), молодежные школы по органической химии, по металлургии.

— Правильно ли я понимаю, что с точки зрения привлечения студенческих потоков вы устремлены в Азию, а в привлечении научных разработок ориентируетесь на Европу?

— Можно и так сказать. Мы своеобразный мост между Западом и Востоком. Хотя должен сказать, что сегодня в плане науки западные вузы активно догоняют Китай, китайские университеты значительно продвинулись в международных рейтингах.

— Поговорим о социальной составляющей УрФУ. На какой стадии находится проект строительства кампуса на озере Шарташ?

— Завершается оформление земли. Там земля федеральная, и пришлось пройти немало инстанций. Имея землю и проработки по генеральному планированию, строительной документации, мы сейчас ведем проектирование научно-образовательного центра с общежитием и по окончании разработки проекта можем выходить на Федерацию за финансированием. Начнем с научного центра в сфере информационных технологий. Рядом разместятся те самые 43 малых инновационных предприятия, о которых я говорил. Создадим целый ряд производственных помещений, площадок, чтобы эти наши команды разместили производственное оборудование, начали создавать продукт.

А впоследствии таких центров должно быть десять. В результате будет застроена вся площадка в 300 гектаров. Таким образом, мы разгрузим наши старые учебные корпуса, которые сегодня страшно перегружены: нам остро не хватает аудиторий. В будущем мы разместим в них бакалаврскую подготовку, а магистратура и аспирантура будет выведена на Шарташ.

Хорошо, что появилось поручение президента Медведева о том, что надо серьезно продвигаться в вопросе студенческих общежитий, и на это будут выделяться деньги. И ваш покорный слуга на встрече с президентом говорил об этой необходимости. Этому будут способствовать и крупные мероприятия, планируемые в Екатеринбурге, – чемпионат мира по футболу-2018, «ЭКСПО-2020». Двух-трехзвездочные гостиницы, которые построят к этим событиям, потом будут использоваться как студенческие общежития. Сегодня так планируется сделать в Казани, которая готовится к проведению Всемирной универсиады.

Кроме того, сейчас у нас на выходе проект общежития более чем на тысячу мест. Он может стать типовым. Со следующего года мы готовы вкладывать в этот проект собственные средства, строить первое такое общежитие. Готовы на городской площадке сносить старое общежитие и строить на его месте новое. Осталось согласовать этот вопрос с городскими властями. Если проект пойдет, мы сможем снести здания общежитий, построенные еще в 30-х годах, а на их месте построить новые. Есть и другой вариант, когда проводятся инвестиционные конкурсы, инвесторы занимают бывшие университетские земли, а взамен на новом месте строят новую университетскую инфраструктуру. Так, например, поступили в Санкт-Петербургском университете.  

— Продолжится ли процесс объединения екатеринбургских вузов? Какие из вузов готовы влиться в состав УрФУ? И на какой стадии этот процесс на сегодняшний день?

— На ближайшую перспективу мы перед собой такие задачи не ставим. Если со стороны екатеринбургских вузов появится желание объединяться, мы готовы рассматривать такие проекты. Сегодня же Уральский федеральный университет, реализуя свою миссию, идет по пути сотрудничества с ведущими региональными вузами: например, на прошлой неделе подписан договор с Сургутским государственным университетом. Мы не объединяемся, а создаем партнерство, которое позволит развивать инженерное образование в Ханты-Мансийском автономном округе, осуществлять академический обмен преподавателями, привлекать талантливых выпускников для обучения в магистратуре и проводить совместные научные исследования в интересах Югры.

Александр Задорожный, URA.Ru