Внешняя политика России учитывает глобальные процессы и внутренние потребности

09:01, 24 сентября 2020

Политолог проанализировал, как дипломатия страны противостоит вызовам XXI века

Грегори Саймонс проанализировал роль публичной дипломатии России в решении внешнеполитических вызовов. Фото: Илья Сафаров.

Для российской публичной дипломатии характерны три национальных прагматических подхода. Каждый их них формировался, исходя из внутренних потребностей страны, с одной стороны, и проблем, вызванных глобальными процессами, — с другой, уверен ведущий научный сотрудник лаборатории сравнительных исследований толерантности и признания УрФУ Грегори Саймонс. В журнале «Вестник РУДН» политолог опубликовал статью, в которой пояснил, как эволюционировала российская публичная дипломатия в ответ на вызовы XXI века. При анализе он учитывал официальные Концепции внешней политики РФ (2000, 2008, 2013 и 2016 годов), геополитические отношения России со странами Запада, Азии, США и тенденции изменения мирового порядка.

«Последствия краха биполярного порядка холодной войны и однополярного мирового порядка США после окончания холодной войны оставили России очень мало реальных альтернатив в краткосрочной перспективе из-за экономического, социального и политического хаоса. Однако по мере того, как Россия обретала силу и стабильность, хотя и сохраняла слабые стороны, она стала более уверенной и напористой в своей внешней политике в качестве великой державы», — полагает Грегори Саймонс.

Так, в первый период (2000-е годы) цели внешней политики России были ориентированы на многовекторный подход: баланс в отношениях между Западом и Востоком, формирование положительного имиджа на международной арене, интеграция в международные организации. Во второй период (с 2008 года) во внешней политике России обозначился поворот в сторону Азии, защита собственных интересов от вмешательства Запада на всем постсоветском пространстве (цветные революции).

«Это не означало прекращения попыток взаимодействия с Западом, возглавляемым США. Это означало признание того, что интересы и приоритеты России не учитывались и не соблюдались. Кроме того, переход к более тесным отношениям с Азией был прагматичным с точки зрения экономических соображений и некоторых вопросов безопасности (ШОС и БРИКС), — констатирует политолог. — Это также был период, когда страна стремилась к более всеобъемлющему глобальному взаимодействию в качестве великой державы».

Внешнеполитическая активность третьего и текущего периодов складывалась в условиях высокой конфликтности в трансформирующемся глобальном порядке. В 2016 году в Концепции внешней политики РФ отмечается, что изменения создают более хаотичный, напряженный и жестокий мир. Впервые в документах не исключена возможность крупномасштабного военного конфликта. Способность Запада доминировать в мировой экономике и политике продолжает уменьшаться, потенциал развития смещается в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, усиливается глобальная конкуренция между политическими акторами, что приводит к нарастающей нестабильности в международных отношениях.

«В третью эпоху национального прагматизма во внешней политике одним из ключевых направлений публичной дипломатии является борьба за сердца и умы мировой общественности в условиях ожесточенной и беспощадной информационной войны, которая бушует между Западом и Россией. Тенденция четко прослеживается в глобальных средствах массовой информации: в информационном пространстве сталкиваются наборы норм и ценностей», — поясняет Грегори Саймонс.

Вместе с тем, мягкая сила и влияние России в мире распределены крайне неравномерно, уверен политолог. В качестве одного из инструментов прямого обращения к глобальной общественности Россия использует социальные сети, поскольку традиционная межгосударственная дипломатия заходит в тупик. Подобная модель взаимодействия сложна, но потенциально приносит дивиденды в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Однако одним из препятствий на пути к успеху, констатирует Саймонс, является отсутствие четкого и связного набора ясных и убедительных сообщений относительно таких вопросов, как место России в мире, понимание идентичности и ценностей России и россиян.

Отметим, статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Цифровизация коммуникативно-культурной памяти и проблемы ее межпоколенческой трансляции», который поддержал Российский научный фонд (проект № 19-18-00264).