В XVIII веке Вильгельм де Геннин противостоял губернской администрации

11:37, 2 декабря 2021

О конфликте основателя Екатеринбурга с местными чиновниками рассказал Дмитрий Редин

По мнению Дмитрия Редина, масштабные реформы Петра в регионах полностью реализовать не удалось. Фото: Анастасия Фарафонтова.

В конце первой четверти XVIII века Петр I проводил масштабные реформы в области государственного управления. Одним из главных направлений реформ стало изменение его структуры: разделение судебной и административной властей и общегражданского и отраслевого управлений. Если изменения в «центре» состоялись и определили структуру госустройства Российской империи почти на столетие, то реформы на местах продвигались тяжело.

Одним из исполнителей указов Петра в регионе стал генерал-майор Вильгельм де Геннин. В Сибирской губернии, куда по большей части входил Урал, он пытался создать особое горнозаводское управление, противостоял губернским властям, ловил взяточников и пополнял казну. О том, как это было, рассказал профессор кафедры истории России УрФУ, главный научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН Дмитрий Редин.

Несистемное управление

В период «больших реформ» на Урале (с 1720 года) формировалась система горнозаводского управления. Она была отраслевой, подчиненной по вертикали центральному органу — Берг-коллегии. В то же время горные учреждения не были вписаны в систему местных органов власти общегражданского управления, а их деятельность не имела надлежащей нормативной регламентации. В Сибирской губернии отраслевую систему управления, начатую Василием Татищевым, продолжил создавать генерал-майор Вильгельм де Геннин: Петр I наделил его чрезвычайными административными и судебно-розыскными полномочиями.

«Вильгельм де Геннин получил санкцию Петра I „все худые порятки, которые к заводам противны, исправить и изследовать“. Хотя распоряжение было дано ему в устной форме, оно, тем не менее, позволило сформировать личную канцелярию „своего ведомства“, по аналогии с существовавшими тогда чрезвычайными следственными „майорскими“ канцеляриями, которые возглавляли старшие гвардейские офицеры. Когда генерал прибыл к новому месту службы, он начал действовать как царский уполномоченный, которому принадлежала власть не только над горными служителями, но и над всеми учреждениями, чиновниками, людьми, так или иначе соприкасавшимися с заводским производством, — поясняет Дмитрий Редин. — Хотя де Геннин стал фактическим главой отраслевого ведомства на Урале, он сам находился вне ведомственной системы подчинения, так как подчинялся высшей власти, как и любой руководитель чрезвычайной центральной комиссии первой четверти XVIII века».

Доносители и жалобщики

Генерал не терпел взяточников. Полагал, что чиновники-мздоимцы мешали ему выполнять царское поручение. Исходя из представления об исключительности собственной миссии, Вильгельм де Геннин старался показательно наказывать чиновных воров, которые после допросов винились в содеянном и возвращали взятое с народа.

С первых недель пребывания на Урале де Геннину стали поступать жалобы и доносы населения на преступные действия различных должностных лиц. Вероятно, местные жители восприняли известия о специальных правах генерала с большим воодушевлением, говорит историк. Естественно, крестьяне не разбирались в крайне запутанных межведомственных отношениях. Главным для них было то, что приехавший из столицы начальник — посланник царя, а значит, имеет власть наказывать мздоимцев и защищать народ.

«Только по имеющимся у меня данным за два с небольшим года — 1722-1724 — в ведомство „господина генерал-майора“ поступили разнообразные жалобы на два десятка комиссаров, судей, подьячих разных ведомств. Если к этому добавить розыски по уголовным делам, совершаемым „подлыми людьми“, связанные с побегами, кражами, грабежами и дисциплинарными проступками в среде заводских работников, крестьян и солдат, то судебную активность горных властей при геннинском правлении можно оценить как очень высокую», — говорит Дмитрий Редин.

Противостояние с Козловским: дело комиссаров

Губернией в то время по стечению обстоятельств, в отсутствие губернатора и вице-губернатора, руководил князь Семен Козловский, глава Тобольского надворного суда. Административные качества князя оказались не на высоте, что стало поводом для трений с де Генниным. Особенно остро они проявились на фоне судебных дел, главными фигурантами которых были чиновники, уличенные в совершении должностных преступлений.

Один из примеров — дело судебного и земского комиссаров Уктусского и Каменского дистриктов Венедикта Томилова и Федора Фефилова. Оба чиновника были замешаны в преступлениях, среди которых — вымогательство взяток с тяглого населения. В своих действиях госслужащие не стеснялись: избивали крестьян, содержали их «понапрасну» под арестом, притесняли и затягивали судебные дела. Кроме того, Томилова изобличали в присвоении краденных вещей и скота, изъятых у пойманных воров, в покровительстве разбойникам и убийцам, которых он отпускал на волю за вознаграждение.

«Оба обвиняемых находились в прямой юрисдикции Тобольска: Томилов — как судебный комиссар, подведомственный надворному суду, Фефилов — как управитель, назначенный губернской канцелярией в 1719 году, то есть еще во времена, когда на Урале не существовало горного управления и казенные заводы были в ведении гражданской администрации», — говорит Дмитрий Алексеевич.

Отдавая приказ о начале следствия, Геннин озаботился тем, чтобы вывести его из компетенции Тобольского надворного суда: дело квалифицировали как государственной важности, и обоих комиссаров арестовали.

20 июля 1723 года из личной канцелярии де Геннина послали служебную записку в Тобольск о преступлениях Фефилова и Томилова с требованием определить судей для проведения следствия. 26 июля Тобольский надворный суд подтвердил факт получения документа (крайне оперативно, так как предыдущий аналогичный ответ занял почти полгода). А 9 августа Семен Козловский подписал указ, который брал «лихоимцев» под защиту. В документе их арест рассматривался как противозаконный, вступивший в противоречие с приговором губернской канцелярии от 11 декабря 1722 года. Де Геннина обвинили в том, что он противоправно вмешался в компетенцию Юстиц-коллегии и подчиненного ей надворного. «А ежели впредь управители и земские камисары определенным судьям будут чинить в судных и розыскных делах помешательство, и за то они будут штрафованы немалым штрафом», предупреждал Козловский.

«Генерал Геннин был не из тех, кого можно было остановить губернскими угрозами „штрафований“. Уверенный в своей правоте, он продолжил дело, — говорит Дмитрий Редин. — Демонстрируя способность к компромиссу и идя навстречу губернским властям, генерал распорядился отправить в Тобольск подсудимых и всю связанную с ними документацию: подробное описание существа дела, копии протокола допроса, уличающих их челобитных и реестр. Однако контроль за судебно-следственным процессом он оставил за собой. Геннин соглашался уступить оппонентам, в том случае, если надворный суд готов был принять справедливое решение и публично наказать преступников. По всем дальнейшим делам он требовал немедленной отчетности».

Между тем, губернская юстиция не была намерена как отчитываться перед напористым генералом, так и судить своих ставленников. В ход было пущено испытанное оружие бюрократии — волокита. Арестованные на Уктусе комиссары и сопроводительная документация очутились в Тобольске 1 октября. В надворном суде неделю разбирались с бумагами, еще несколько дней готовили ответ и, наконец, 12 октября в ведомство «господина генерал-майора» поехала новая записка. Суть ее сводилась к тому, что следствие производить невозможно, поскольку в надворный суд не присланы «доносители и челобитчики» — авторы жалоб. Только их личное присутствие в Тобольске для проведения очных ставок позволило бы продолжить розыск. Организовать прибытие челобитчиков в губернский центр — а речь шла о десятках человек — предлагалось канцелярии Геннина.

Суть конфликта

По мнению Дмитрия Редина, в основе столкновений генерала де Геннина с сибирской губернской администрацией заложен больше институциональных характер, чем межличностный.

«Известную долю драматизма привносили субъективные обстоятельства, включая личные качества главных действующих лиц, однако суть конфликта, на мой взгляд, в ином. „Большие реформы“ 1719-1725 годов были призваны создать, наконец, устойчивую и внятную систему специализированного государственного управления. За все предшествующее время своего царствования Петр I так и не сумел этого достичь. Его административные преобразования неизменно несли на себе отпечаток чрезвычайности и только к 1720-м годам создаваемая машина государственного устройства начала приобретать смутные очертания милой царскому сердцу регулярности», — поясняет Редин.

Но и в 1720-е годы реализовать задуманное полностью не удалось по объективным и субъективным причинам. Помешали нехватка и неподготовленность кадров, общая ресурсная недостаточность, незнание и недооценка высшей властью масштабов страны, мешавших быстрым и унифицированным реформам, иллюзорные упования на силу указов и мн. др. Слабая эффективность управленческой системы особенно ярко проявлялась в отдаленных провинциях, к каковым, в первую очередь, относилась Сибирь, поясняет историк.

Екатеринбургское ведомство

В итоге чрезвычайные полномочия де Геннина фактически подтверждены не были. К 1725 году личную канцелярию генерала ликвидировали, а сам Вилим Иванович возглавил отраслевое руководство уральскими горными мануфактурами.

«Став во главе Сибирского обер-бергамта, де Геннин, безусловно, поднял его административный статус. Генералу не препятствовали в создании в рамках ведомственной администрации податных и судебных органов провинциального ранга, а Сибирский обер-бергамт окончательно получил под свою прямую юрисдикцию не только рудники и заводы, но и территории с проживавшим на них населением. В конечном итоге, за годы геннинского руководства в административно-территориальном пространстве Сибирской губернии и сформировалось то самое особое, эксклюзивное по отношению к гражданским властям „Екатеринбургское ведомство“, которое по всем признакам стало своеобразной „горнозаводской провинцией“», — заключает Дмитрий Редин.